25 марта/7 апреля - день преставления (1925),
26 сентября/9 октября - день прославления,
в воскресение после 12/25 января -
с Собором новомучеников и исповедников Российских

Святитель Тихон,
Патриарх Московский и всея Руси

ЖИТИЕ

В трудные времена, когда нарушается обычный ход жизни, когда жизнь возмущается грандиозными событиями, опрокидывающими в бездну все и вся, когда кругом наступает гибель и отчаяние, Бог посылает в этот мир Своих святых, богатырей духа, людей особого мужества и самоотвержения, подвижников веры и любви, которые необходимы миру, чтобы устоять в истине, чтобы не потерять различение добра и зла, чтобы духовно не погибнуть. И подвиг таких святых исполинов, духовных вождей народа, вероятно, можно назвать самым трудным из всех подвигов.

Обращаясь к нашей истории, мы вряд ли найдем даже среди прославленных московских святителей человека, который был бы призван к кормилу церковной жизни в столь трудный и трагический период, как тот, что выпал на долю Святейшего Патриарха Тихона.

Сам грандиозный масштаб исторических событий сделал Святителя Тихона, одного из величайших участников оных, малопонятным для современников. Даже и в наши дни трудно по существу оценить величие и красоту его подвига, его святости. Это подобно тому, как великую гору можно окинуть взглядом только с достаточно большого расстояния, – вблизи не видна вся грандиозность ее. Так и величайшие люди делаются более понятными и более видными по прошествии достаточно большого времени. И чем значительнее человек, чем больше он, тем больше требуется времени, чтобы его увидеть и оценить. И все же ни один иерарх Русской Церкви не привлекал к себе такого пристального, сострадательного и почтительного внимания всего христианского мира, какое привлекал Патриарх Тихон еще при жизни своей. Сам этот факт, указывающий на его мировое значение, его всемирный авторитет, заставляет нас обратиться к его образу с особенным вниманием и любовию.

Будущий Патриарх Тихон в миру носил имя Василий Иванович Белавин^[1]. Он родился по старому стилю 19 января, а по новому — 1 февраля 1865 года в маленьком селе Клин близ города Торопца Псковской губернии, в семье приходского священника Спасо-Преображенской церкви. Детство его прошло среди простого народа, он видел крестьянский труд и жил простой народной жизнью. Из замечательных эпизодов его детства известно, что однажды священник Иоанн Белавин, его отец, вместе со своими сыновьями ночевал на сеновале. Во сне ему явилась мать, бабушка Патриарха Тихона, и предсказала судьбу трех сыновей, своих внуков. Про одного она сказала, что он будет жить обычной жизнью, про другого — что умрет молодым, а про Василия сказала, что вот этот будет велик. И отец Иоанн, проснувшись, рассказал этот сон своей жене, так что это предание сохранилось в семье. Пророческий сон впоследствии точно исполнился.

По достижении соответствующего возраста будущий Патриарх Тихон, тогда еще мальчик, начал обычное учение. Как сын священника, он учился сначала в Торопецком духовном училище. Затем он поступил в Псковскую семинарию, и, блестяще ее окончив, — в Санкт-Петербургскую Духовную Академию. Любовь к Церкви, кротость, смирение, чистота сердечная, целомудрие, удивительная врожденная простота, так прежде присущая русскому народу, постоянная доброжелательность ко всем, особенный дар рассудительности, положительности — все это сделало Василия Белавина любимцем товарищей-студентов, которые шутя называли его Патриархом. В те времена, не могло и в голову прийти, что это шуточное прозвище окажется пророческим, потому что патриаршества тогда в России не существовало.

После окончания Санкт-Петербургской Духовной Академии в 1888 г. Василий Белавин был отправлен в родную ему Псковскую духовную семинарию преподавателем. Ученики его очень любили, как и все, с кем он встречался (это было особенностью его жизни).

В 1891 г. он был пострижен в монашество с именем Тихона в честь любимого им святителя Тихона Задонского. Вскоре его рукоположили в сан иеромонаха и направили в Холмскую духовную семинарию (Варшавской епархии), где он стал сначала инспектором, а затем ректором. На 33-м году жизни, в 1897 году, совершилась его хиротония во епископа Люблинского, викария Варшавской епархии.

Церковная жизнь на месте нового служения епископа Тихона сильно осложнялась острыми национальными и религиозными распрями. Владыка Тихон никогда не прибегал к аргументам “с позиции силы”, что не мешало ему успешно защищать православную веру. Об этом периоде его жизни ярко вспоминает митрополит Евлогий (Георгиевский): “Архимандрит Тихон был очень популярен и в семинарии, и среди простого народа. Местные священники приглашали его на храмовые праздники. Милый и обаятельный, он всюду был желанным гостем, всех располагал к себе, оживлял любое собрание, в его обществе всем было приятно, легко. Будучи ректором, он сумел завязать живые и прочные отношения с народом, и этот же путь он указал и мне. В сане епископа он еще более углубил и расширил свою связь с народом и стал действительно для Холмщины “своим” архиереем. Мне постоянно во время поездок по епархии приходилось слышать самые сердечные отзывы о нем духовенства и народа”.^[2]

Очень скоро, однако, молодого епископа Тихона отправили в Америку. Там его ждала огромная епархия, в которую входили Северо-Американские Соединенные Штаты, Канада и Аляска. В этой епархии были русские люди, но их было не очень много. Поэтому, конечно, он должен был обратиться к местному населению, изучить местные традиции и язык. Епископ Тихон проявил себя здесь, как и везде, удивительно легким, радостным, бодрым человеком. Он очень деятельно взялся за благоустройство своей епархии, старался принять целый ряд мер для того, чтобы развивалась православная жизнь, в частности — разделил эту епархию и ввел викариатство. Он открыл духовные училища, старался развивать миссионерскую работу, чтобы англикан привлечь к православию.

Удивительные по размаху и христианскому духу плоды его архипастырских трудов сделали святителя Тихона одним из самых почитаемых святых православной Америки.

Один раз за годы своей американской жизни он приезжал в Россию, где его успешные труды были отмечены: он был возведен в сан архиепископа.

В 1907 году архиепископ Тихон был переведен в одну из крупнейших и древнейших епархий России — на Ярославскую кафедру. Здесь он также очень быстро нашел контакт со своей паствой. Его любили и уважали все слои общества.
  Архиепископ Американский Тихон.
      Выставка Василия Нестеренко
    в Музее Храма Христа Спасителя.

Он был очень простым, доступным, много служил, часто даже в разных маленьких храмах своей епархии, где обычно епископ не бывал. Он принимал близко к сердцу все, что касалось жизни, блага и интересов народа, и его деятельность не ограничивалась только церковными делами. Будучи избран почетным членом Союза Русского Народа, он оказывал большое влияние на работу этого Союза в Ярославле. Архиепископ Тихон был человеком свободных, широких взглядов, достаточно демократичным и независимым. Из-за случая, когда он не согласился с губернатором Ярославля и, по-видимому, в связи с жалобой последнего, Владыка был переведен в 1914 г. на Виленскую кафедру. Замечательно, что в знак своей любви к переведенному владыке жители Ярославля избрали его почетным гражданином города (случай едва ли не единственный в русской истории).

В новой епархии существовали православные храмы и даже монастыри, но главная часть населения исповедовала католическую веру. Архиепископ Тихон, как всегда, и здесь очень быстро завоевал уважение, авторитет и любовь. Вскоре после его назначения началась война, и его служение осложнилось многими новыми заботами. Ему пришлось думать о беженцах, эвакуировать в Москву мощи Виленских мучеников, у него же сохранялась и чудотворная Жировицкая икона Божией Матери, впоследствии им возвращенная в Жировицкий монастырь. Бывал он и на фронте, даже был под обстрелом, за что был награжден одним из высоких орденов.

Личные вещи Патриарха Тихона. Монашеский пояс Патриарха Тихона, плат и тапочки от честных мощей свт. Тихона Задонского, небесного покровителя Патриарха. Выставка "Молитва о воинстве" в Музее Храма Христа Спасителя, 2002г. Предоставлено Музеем Свято-Данилова монастыря, Москва

В это время приходит очередь архиепископа Тихона присутствовать в Святейшем Синоде. Его деятельность расширяется, он много времени проводит в Москве, где его и застала Февральская революция 1917 года. После революции обер-прокурором Святейшего Синода был назначен В.Н.Львов. Он сместил с кафедр двух старших митрополитов Русской Церкви: митрополита Московского Макария (Невского) и митрополита Санкт-Петербургского Питирима (Окнова), затем вскоре распустил Синод, чтобы новый состав сделать для себя более удобным. В числе опальных оказался и архиепископ Виленский Тихон, бывший в это время членом Святейшего Синода. Желая привлечь к церковному управлению новых людей, В. Н. Львов организовал выборы на освободившиеся Московскую и Петербургскую кафедры, и еще в нескольких епархиях, которые возглавляли неприемлемые с точки зрения реформаторов епископы.

Наступившая в это время невиданная в России свобода дала возможность свободных выборов на Московскую и Петербургскую кафедры. Действительно, в древности в Церкви епископов выбирал народ, но за многие века эта традиция была утрачена, и епископы стали получать назначение от власти. Вдруг ставшие возможными выборы на главные кафедры Русской Церкви были, конечно, небывалым событием и привлекали к себе общее внимание.

И вот, в Москве епархиальный съезд московского духовенства и мирян стоит перед задачей выборов нового московского архиепископа или митрополита. Этим выборам предшествовала, конечно, молитва, совершавшаяся перед главной московской святыней — Владимирской иконой Божией Матери. Одним из претендентов на это место был всеми любимый замечательный церковный деятель Александр Дмитриевич Самарин, потомок известного славянофила. Интересно, что его кандидатуру предложили в кругу московской церковной интеллигенции будущий священник, а тогда философ, Сергей Николаевич Булгаков и замечательный церковный деятель Михаил Александрович Новоселов.

Выборы не оправдали надежд В. Н. Львова, кандидаты которого были отвергнуты церковным народом. На Московскую кафедру 4 июля 1917 г. был избран уволенный обер-прокурором из Синода архиепископ Виленский Тихон, на которого сразу же было возложено бремя подготовки Поместного Собора и организации выборов его будущих участников. Поместный собор в Русской Церкви не собирался более двухсот лет.

Можно сказать с уверенностью, что в русской истории не было Собора столь соборного, представительного, ответственного и смелого, столь воодушевленного живой верой и готового идти на подвиг, как Поместный Собор 1917-1918 г. Этот Собор открылся в день Успения Божией Матери, по новому стилю 28 августа 1917 года. Почетным председателем Собора стал старейший митрополит Киевский Владимир, а действующим председателем был избран святитель Тихон, возведенный за несколько дней до этого в сан митрополита.

С самого начала работы Собора ощущалось тревожное время, тревожные приметы будущих перемен. И на Соборе был поднят вопрос о реформе церковного управления: было предложено возродить в Русской Церкви патриаршество. Против этого было много возражений. Многие деятели Русской Церкви, привыкшие к синодальному управлению, считали, что управление патриаршее подобно монархическому, оно уничтожает коллегиальность и дает волю произволу одного человека — Патриарха, считали, что это опасно и вредно. В это время монархия была свергнута, поэтому в России возращение к такому личному возглавлению казалось непопулярным. Но после многих заседаний и горячих дискуссий, где выступали замечательные деятели Русской Церкви, замечательные мыслители, люди святой жизни, было решено избрать Патриарха.

Голосованием выделили трех кандидатов, из которых Патриарх должен был избираться посредством жребия. Первым кандидатом был известный богослов архиепископ Антоний (Храповицкий). Вторым кандидатом стал один из старейших архиереев Русской Православной Церкви архиепископ Новгородский Арсений (Стадницкий). И только третьим кандидатом был избран митрополит Московский Тихон.

5/18 ноября 1917 г. в храме Христа Спасителя во время совершения Божественной литургии перед Владимирской иконой Божией Матери, которая была специально принесена из Успенского собора в Кремле, стоял запечатанный ковчег со жребиями. После литургии старец Зосимовой Смоленской пустыни иеросхимонах Алексий вынул жребий. Будущий священномученик митрополит Киевский Владимир огласил имя избранного: “митрополит Тихон”. В праздник Введения во Храм Пресвятой Богородицы в Успенском Соборе Московского Кремля была совершена интронизация Патриарха Тихона.

Невозможно представить сегодня всю тяжесть ответственности, которая легла на плечи нового Патриарха. Большевики разогнали Учредительное собрание, и он оказался единственным законно избранным вождем народа, так как в выборах членов Собора участвовало большинство населения страны. Народ необыкновенно любил и чтил своего архипастыря. Патриарха Тихона часто приглашали служить в разные храмы Москвы и Подмосковья. Когда он приезжал в какой-нибудь подмосковный город, весь народ встречал его, так что в городе обычно прекращали работать на все время его пребывания.

Почти сразу после Октябрьской революции отношения государственной власти и предстоятеля Русской Православной Церкви приобрели характер острого конфликта, так как уже первые декреты советской власти коренным образом ломали и церковную, и народную жизнь. В 1917 году, очень скоро после революции, в Петрограде был убит большевиками о. Иоанн Кочуров, сподвижник Патриарха Тихона по американскому служению. Патриарх очень тяжело пережил эту первую мученическую смерть. Затем, в конце января 1918 года был расстрелян в Киеве митрополит Владимир, почетный председатель Собора. В Петрограде начались прямые нападения на Александро-Невскую Лавру.

Интересен рассказ о том, как в начале 1918 года, во время второй сессии Собора Патриарх Тихон жил в доме Троицкого подворья. Однажды ему сообщили, что в Петрограде собралась большая группа матросов, которая едет в Москву с целью арестовать на Соборе Патриарха и увезти его в Петроград. Патриарх не обратил на это никакого внимания. Через несколько дней ему сообщили, что из Петрограда вышел поезд, в котором целый вагон занят матросами, собирающимися арестовать его на Соборе. Келейнику, который вечером пришел предупредить Патриарха, что утром матросы будут в Москве, Патриарх ответил: “Не мешайте мне спать”. Затем он отправился в свою спальню и крепко уснул. Наутро поступили сведения, что матросы прибыли в Москву, стоят на Николаевском вокзале и могут днем явиться и арестовать Патриарха. Предложили Патриарху перейти в здание семинарии, где жили участники Собора. Но Патриарх Тихон с обычной для него невозмутимостью ответил, что никуда он прятаться не будет и ничего не боится. Моряки не пришли. Они просидели полдня на вокзале и потом уехали обратно в Петроград.

После этого Патриарха Тихона приглашают в Петроград — и он принимает приглашение. Эта историческая поездка совершается в 1918 году. К моменту приезда в Петроград Патриарха Тихона около вокзальной площади собрался весь город. Не только вся площадь, но и все прилегающие улицы были заполнены толпами народа. Характерно, что власти отказались предоставить Патриарху купе по его просьбе и дали ему место в плацкартном вагоне. Но железнодорожные рабочие, вопреки этому распоряжению, прицепили к поезду целый вагон и поместили в нем Патриарха Тихона с сопровождающими лицами.

И вот, удивительно торжественная встреча в Петрограде. Патриарха встречают митрополит Петроградский и Гдовский Вениамин (Казанский), викарии Петроградской епархии, множество духовенства; торжеству нет предела. Патриарх отправляется в митрополичьи покои в Александро-Невскую Лавру. Совершается патриаршее служение в Троицком храме в сослужении митрополита Вениамина и других епископов. Вся Лавра заполнена людьми. После богослужения Патриарх благословляет народ с балкона митрополичьего дома.

Патриарх Тихон в группе священнослужителей

Пребывание Патриарха Тихона в Петрограде продолжалось примерно неделю. Он вернулся в Москву, увезя с собой навсегда особенную любовь своей петроградской паствы и особенную преданность митрополита Вениамина (Казанского).

Вскоре после обстрела Кремля и вооруженного захвата Александро-Невской и Почаевской Лавры Патриарх Тихон выпустил послание от 19 января 1918 г., известное, как «анафематствование Советской власти»^[3]. Патриарх мужественно исполнял свой пастырский долг, разъясняя народу смысл происходящего с церковной точки зрения и предостерегая от участия в грехах и преступлениях, в которые втягивали простой народ большевики. В послании Патриарх выступил против разрушения храмов, захвата церковного имущества, гонения и насилия над Церковью. Указывая на “зверские избиения ни в чем не повинных людей”, которые совершаются “с неслыханной доселе дерзостью и беспощадной жестокостью”, святитель Тихон призывал творящих беззакония опомниться, прекратить кровавые расправы, и данной ему от Бога властью запрещал тем из беззаконников, кто носил еще имя христианское, приступать к Святым Тайнам Христовым. Отлучив от Церкви всех “творящих беззакония”, Патриарх призвал христиан не вступать в общение и союзы с кем-либо из них. И хотя в послании речь шла лишь об отдельных «безумцах» и советская власть прямо не называлась, послание было воспринято как анафема советской власти.

Осудив политику кровопролития и призвав к прекращению междоусобной брани, Патриарх Тихон в ряде посланий 1918-1919 гг. отвергал участие Церкви в борьбе против советской власти и звал к примирению, стремясь сохранить нейтралитет в гражданской войне и окончательно определить позиции аполитичности Церкви^[4]. В первую годовщину октябрьского переворота Патриарх Тихон обратился к Совету Народных Комиссаров со словом “обличения и увещания”. Указывая на нарушение всех обещаний, данных народу до прихода к власти, Патриарх снова осудил кровавые репрессии, особенно выделяя убийства ни в чем не повинных заложников. Для достижения своих целей новые властители соблазнили “темный и невежественный народ возможностью легкой и безнаказанной наживы, отуманили его совесть и заглушили в нем сознание греха”. Святой Тихон отвергал обвинение в противлении власти и добавлял: “Не наше дело судить о земной власти; всякая власть от Бога допущенная привлекла бы наше благословение”, если ее деятельность была бы направлена на благо подчиненных. Заканчивалось обращение поистине пророческим предупреждением, не употреблять власть на преследование ближних. “А иначе взыщется от вас всякая кровь праведная, вами пролитая, и от меча погибнете вы сами, взявшие меч”. Патриарх призывал “верных чад Церкви” не к вооруженной борьбе, а к покаянию и духовному, молитвенному подвигу: “противостаньте им силою веры вашей, вашего властного всенародного вопля, который остановит безумцев и покажет им, что не имеют они права называть себя поборниками народного блага”. Святейший Тихон умолял православный народ “не сходить с пути крестного, ниспосланного Богом, на путь восхищения мирской силы”, особо предостерегал чтобы не позволяли увлечь себя страстию отмщения. Служителям Церкви Патриарх напоминал что они “по своему сану должны стоять выше и вне всяких политических интересов” и не участвовать в политических партиях и выступлениях.

Требование Патриарха не связывать Церковь ни с каким политическим движением, ни с каким образом правления в условиях ожесточенной войны не смогло отвести угроз в его адрес. Власти обвинили его в пособничестве белому движению и в контрреволюционности.

Осенью 1918 г. во время разгула красного террора власти предприняли попытки организовать кампанию против Патриарха Тихона в связи с делом главы английской миссии Локкарта и провели первый обыск на его квартире 24 ноября 1918 г. Патриарх Тихон был заключен под домашний арест. Основной пункт предъявленных Патриарху обвинений сводился к якобы имевшим место призывам Первосвятителя к свержению советской власти. В ответном письме в Совнарком Патриарх заявил, что он никаких воззваний “о свержении советской власти” не подписывал и никаких действий для этого не предпринимал и предпринимать не собирается. “Что многим мероприятиям народных правителей я не сочувствую и не могу сочувствовать, как служитель Христовых начал, этого я не скрываю и о сем открыто писал в обращении к Народным Комиссарам перед празднованием годовщины Октябрьской революции, но тогда же и столь же откровенно я заявил, что не наше дело судить о земной власти, Богом допущенной, а тем более предпринимать действия, направленные к ее низвержению. Наш долг лишь указать на отступления людские от великих Христовых заветов, любви, свободы и братства, изобличать действия, основанные на насилии и ненависти, и звать всех ко Христу”^[5]. Совет объединенных приходов Москвы, понимая, что жизни Патриарха грозит опасность, организовал из добровольцев безоружную охрану у покоев Святейшего на Троицком подворье.

14 августа 1919 г. Наркомат издал постановление об организации вскрытия мощей, а 25 августа 1920 г. – о ликвидации мощей во всероссийском масштабе. Было вскрыто 65 рак с мощами российских святых, в том числе и самых почитаемых, таких как преп. Сергий Радонежский и преп. Серафим Саровский. Патриарх Тихон не мог оставить без ответа это глумление и написал воззвание, требуя прекратить кощунства.

Вскрытие мощей сопровождалось закрытием монастырей. В 1919 г. власти посягнули на национальную святыню – Троице-Сергиеву Лавру и святые мощи преп. Сергия Радонежского, вызвав этим бурю возмущений. Несмотря на то, что вскрытие мощей было чрезвычайно оскорбительно для Церкви и означало прямое гонение на веру, народ не ушел из Церкви.

13 сентября и 10 октября 1920 г. св. Патриарх Тихон был подвергнут допросам. 24 декабря 1919 г. последовало решение ВЧК снова подвергнуть Патриарха домашнему аресту, главная цель которого заключалась в его изоляции. В этот период святитель Тихон постоянно служил в домовом Сергиевском храме Троицкого подворья. Из-под домашнего ареста он был освобожден не ранее сентября 1921 г., хотя постепенно режим ареста был ослаблен и Святителю разрешали выезжать на служение. Последующие события были еще более зловещими.

В 1921 году начался страшный голод в Поволжье. Летом 1921 года Патриарх Тихон опубликовал послание, которое называлось “Воззвание Патриарха Московского и всея Руси Тихона о помощи голодающим”. Это послание было прочитано всенародно в храме Христа Спасителя. За ним последовали обращения Патриарха Тихона к папе Римскому, к архиепископу Кентерберийскому, к американскому епископу с просьбой о скорой помощи голодающему Поволжью. И эта помощь пришла. Была организована ассоциация под названием ARA (American Relife Association), которая вместе с другими международными организациями спасла очень много людей. И несомненно, что голос Патриарха Тихона в этом деле сыграл огромную роль, потому что именно к нему было больше всего доверия за границей.

После обращения Патриарха Тихона к российской пастве, народам мира, главам христианских церквей за границей о помощи голодающим Поволжья в храмах России начались сборы пожертвований. Одновременно Патриарх в письме от 22 августа 1921 г. предложил властям широкую программу помощи голодающим, в том числе создание Церковного комитета в составе духовенства и мирян для организации помощи. 19 февраля 1922 г. Патриарх Тихон обратился с воззванием, в котором предложил собрать необходимые для голодающих средства “в объеме вещей, не имеющих богослужебного употребления”, и ЦК Помгола одобрил это предложение. Однако уже 23 февраля 1922 г. был опубликован декрет об изъятии церковных ценностей, принятый ВЦИК по инициативе Л.Д.Троцкого и положивший начало ограблению православных храмов и монастырей России. В декрете речь шла о сдаче государству всех драгоценных предметов из золота, серебра и камней, включая предназначенные для богослужения, запрещалась замена драгоценных предметов, имеющих “богослужебное употребление” равноценным количеством золота и серебра. В каждой губернии создавалась Комиссия под председательством одного из членов ВЦИК, участие духовенства в ее работе исключалось, Церковь была отстранена от организации сдачи ценностей. Таким образом, добровольное пожертвование церковного имущества было заменено декретом на насильственное изъятие. Контроль со стороны духовенства был для большевиков совершенно неприемлем, так как в это время из разных стран, которые откликнулись на призывы Патриарха и других русских общественных деятелей, уже поступила продовольственная помощь в достаточном количестве, и в привлечении для этих целей церковных средств не было необходимости.

В письме к М. И. Калинину от 25 февраля 1922 г. Патриарх призвал власть отказаться от столь неожиданного решения, чреватого непредсказуемыми последствиями^[6]. Но попытки святителя Тихона предотвратить неизбежный конфликт были интерпретированы как стремление “черносотенного духовенства” защитить церковное добро. Тогда Патриарх Тихон обнародовал свое послание от 28 февраля 1922 г., осудив декретированное изъятие как “акт святотатства”^[7].

В заявлении, опубликованном 15 марта 1922 г. в “Известиях ВЦИК”, Патриарх Тихон призывал Комиссию по изъятию при Помголе с “должной осторожностью отнестись к ликвидации ценного имущества” и убеждал, что у Церкви нет такого количества золота^[8], которое надеялись изъять В.И.Ленин и Л.Д.Троцкий.

Постановления Политбюро ЦК, регламентирующие антицерковную политику большевиков в описываемый период, принимались фактически под диктовку Троцкого: и идейная разработка, и кадровые назначения, также, как сама инициатива и “бешеная” энергия в ее осуществлении вместе со стратегией и тактикой – все исходило от Льва Давыдовича, поистине одержимого желанием отнять золото, расстрелять попов, ограбить даже и самые бедные храмы. Одно за другим пишет он руководящие письма, записки, тезисы, направляющие всю деятельность Политбюро, ВЦИК, Ревтрибунала, НКЮ, всевозможных комиссий и т.п. Но среди его писем от 11, 13, 22, 30 марта не менее, а скорее еще более зловещим шедевром является теперь знаменитое, а тогда “строго секретное” письмо Ленина членам Политбюро от 19 марта 1922 г. о сопротивлении изъятию в Шуе и политике в отношении Церкви^[9]. В целом вторя Троцкому, Ленин, также одержимый мечтой награбить несколько миллиардов золотых рублей, настаивает на том, что “именно теперь и только теперь, когда в голодных местностях едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем (и поэтому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией и не останавливаясь подавлением какого угодно сопротивления... Чем большее число представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше”.

В этом письме определялись в целом программные цели партии в отношениях с Церковью на ближайшие десятилетия: устранить институт Церкви, ликвидировать сословие духовенства, найти золото для мировой революции и укрепления пролетарского государства^[10]. На заседании Политбюро ЦК 20 марта 1922 г. был одобрен практический план проведения кампании (“17 тезисов” Л. Д. Троцкого), означавший переход от имитации правовых, олицетворявшихся ВЦИКом, к откровенно военным методам ведения кампании по изъятию ^[11].

24 марта 1922 г. “Известия” поместили передовицу, в которой в жестком тоне заявлялось, что мирный период в кампании изъятия ценностей закончен.

Массовое народное сопротивление повсюду было беспощадно подавлено. Суды, открытые процессы над “церковниками”, расстрелы прокатились по всей России. Верховный Трибунал предписал ревтрибуналам инкриминировать Патриарху Тихону, митрополиту Вениамину (Казанскому) и другим церковным иерархам идейное руководство акциями народного сопротивления.

В конце апреля–начале мая 1922 г., как ни старались большевики, кампания по изъятию церковных ценностей не была завершена. Напротив, ужесточались методы ее ведения. Проведенная “бешеная” кампания не достигла поставленных Политбюро ЦК РКП(б) целей. Власти получили примерно одну тысячную часть планируемого количества золота. Собранные драгоценности составили лишь незначительную часть той суммы, на которую рассчитывали, – всего немногим более 4,5 миллионов золотых рублей, которые в основном были потрачены на проведение самой кампании по изъятию^[12]. Но ущерб не укладывался ни в какие цифры. Погибли святыни православия, национальные сокровища России.

Жесткая линия в отношении духовенства, санкционированная Политбюро ЦК РКП(б), с рвением претворялась в жизнь ГПУ, в котором церковными вопросами занималось VI отделение секретного отдела во главе с Е. А. Тучковым. Чекисты, фальсифицируя действительность, возложили на церковное руководство ответственность за волнения верующих и кровавые столкновения. 28 марта 1922 г. Патриарха Тихона вызвали на Лубянку и допросили. После этого его вызывали в ГПУ 31 марта, 8 апреля и 5 мая.

Все эти допросы не дали ожидаемого результата: осуждение Патриархом Тихоном антиправительственных действий духовенства не состоялось. 6 мая 1922 г. Патриарх был заключен под домашний арест (официальное постановление о домашнем аресте было подписано 31 мая 1922 г.). На допросе 9 мая 1922 г. Патриарха ознакомили с приговором по московскому процессу о привлечении его к судебной ответственности и взяли подписку о невыезде.

К этому времени в результате усиленной работы ГПУ был подготовлен обновленческий раскол. 12 мая 1922 г. к Патриарху Тихону, находившемуся под домашним арестом на Троицком подворье, явились три священника, лидеры так называемой “Инициативной группы прогрессивного духовенства”. Они обвинили Патриарха в том, что его линия управления Церковью стала причиной вынесения смертных приговоров и потребовали от Святителя Тихона оставить патриарший престол. Прекрасно понимая, кем инициирован этот визит, не без мучительных колебаний Патриарх решился временно поставить во главе церковного управления старейшего иерарха митрополита Ярославского Агафангела (Преображенского), о чем официально известил Председателя ВЦИК М. И. Калинина, но от престола не отрекся^[13]. 18 мая члены “Инициативной группы” добились от Патриарха Тихона согласия на передачу через них канцелярии митр. Агафангелу, после чего объявили о создании в их лице нового Высшего Церковного Управления (ВЦУ) Русской Церкви^[14].

19 мая 1922 г. Патриарх Тихон был заточен в Донской монастырь в одну из квартир маленького двухэтажного дома рядом с северными воротами. Теперь он находился под строжайшей охраной, ему запрещалось совершать богослужение. Только раз в сутки его выпускали на прогулку на огороженную площадку над воротами, напоминавшую большой балкон. Посещения не допускались. Патриаршая почта перехватывалась и изымалась.

Дело Патриарха Тихона было передано ГПУ, режиссура судебного процесса осуществлялась Политбюро ЦК РКП(б). Вместе с Патриархом Тихоном к следствию были привлечены архиепископ Никандр (Феноменов), митрополит Новгородский Арсений (Стадницкий) и Управляющий канцелярией Синода и Высшего Церковного Управления Петр Викторович Гурьев. Вместе с делом Патриарха в ГПУ находились дела всех членов Священного Синода, и под арестом содержалось около 10 человек.

Яркой страницей этого периода явилось Петроградское дело митрополита Вениамина (Казанского) и его ближайших сотрудников. В кампании по изъятию ценностей митрополит Петроградский Вениамин занял позицию еще более мягкую, чем Патриарх Тихон, и призвал вообще все отдать, не сопротивляясь. Однако, после отказа сотрудничать с обновленцами он был арестован и осужден на “открытом” судебном процессе. В ночь с 12 на 13 августа 1922 г. митрополит Вениамин был расстрелян. Обновленческий раскол развивался по плану, согласованному с ВЧК, и быстро втянул все неустойчивые элементы, которые были в Церкви. В короткое время по всей России всем архиереям и даже всем священникам поступили требования от местных властей, от ЧК, чтобы они подчинились ВЦУ. Сопротивление этим рекомендациям расценивалось как сотрудничество с контрреволюцией. Патриарх Тихон был объявлен контрреволюционером, белогвардейцем, и Церковь, которая осталась ему верна, была названа “тихоновщиной”.

Во всех газетах того времени ежедневно печатаются большие погромные статьи, которые обличают Патриарха Тихона в “контрреволюционной деятельности”, а “тихоновцев” во всяких преступлениях. В 1923 году устраивается обновленческий “Собор”, на котором присутствует несколько десятков по большей части незаконно поставленных архиереев, многие из которых женаты. На этом “Соборе” делается лживое объявление о том, что “единогласно принято решение о снятии с Патриарха Тихона сана и даже монашества. Отныне он просто мирянин Василий Иванович Белавин”. Этот разбойничий “Собор” получает широкое освещение и поддержку в печати, где отныне Патриарх Тихон до самой смерти именуется только “бывшим патриархом”.

С августа 1922 г. до весны 1923 г. велись регулярные допросы Патриарха и привлеченных вместе с ним лиц. Патриарха Тихона обвиняли в преступлениях, за которые предусматривалась высшая мера наказания. В апреле 1923 г. на заседании Политбюро ЦК РКП(б) было принято секретное постановление, по которому Трибунал должен был вынести святителю Тихону смертный приговор^[15].

В это время Патриарх Тихон обладал уже всемирным авторитетом. Весь мир следил с особенным беспокойством за ходом судебного процесса, мировая печать была полна возмущениями по поводу привлечения Патриарха Тихона к суду. И позиция власти изменилась: вместо вынесения смертного приговора Патриарх был “лишен сана” обновленцами, после чего власти начали усиленно добиваться от него покаяния.

Не имея достоверной информации о положении Церкви, Патриарх должен был получить из газет представление о том, что Церковь гибнет... А между тем, в это время деятели ВЦУ перессорились между собой, раскололись на разные группы и все больше внушали отвращение верующему народу. Патриарху Тихону было предложено освобождение из-под ареста при условии публичного “покаяния”, и он решил пожертвовать своим авторитетом ради облегчения положения Церкви. 16 июня 1923 г. Патриарх Тихон подписал известное “покаянное” заявление в Верховный Суд РСФСР, запомнившееся словами: “... я отныне советской власти не враг”.

Расстрел Патриарха не состоялся, но в застенках Лубянки было получено “покаянное” заявление Патриарха Тихона, поставившее под сомнение в глазах ревнителей чистоты церковной позиции стойкость Святителя. С тех пор перед епископами будет постоянно стоять вопрос, что лучше: сохранить неповрежденным свое свидетельство об Истине перед лицом пыток и смерти или путем компромисса постараться получить свободу и на свободе еще послужить Церкви.

27 июня 1923 г. закончилось более чем годовое пребывание Патриарха Тихона под арестом, заточение его во внутренней тюрьме ГПУ, и он был переведен вновь в Донской монастырь. Еще раньше, 13 марта 1924 г., следственное дело по обвинению Патриарха Тихона было прекращено постановлением Политбюро ЦК РКП(б)^[16]. Закончилось, не начавшись, одно из самых громких судебных дел того страшного времени.

28 июня 1923 г., на следующий день после освобождения из внутренней тюрьмы на Лубянке, Святитель Тихон поехал на Лазаревское кладбище, где совершалось погребение известного старца отца Алексея Мечева. “...Вы конечно слышали, что меня лишили сана, но Господь привел меня здесь с вами помолиться...”, — сказал Патриарх Тихон во множестве собравшемуся народу (отца Алексея Мечева знала вся Москва). Встречен он был с восторгом, народ забросал его коляску цветами. Сбылось предсказание отца Алексея: “Когда я умру, вам будет большая радость”.

Любовь народная к Патриарху Тихону не только не поколебалась в связи с его “покаянным” заявлением, но стала еще больше. Его все время приглашали служить, часто он служил в большом летнем соборе Донского монастыря, именно в последние два года жизни Святейший Патриарх Тихон совершил особенно много архиерейских хиротоний. Обновленческие приходы сразу стали возвращаться в юрисдикцию Патриарха Тихона. Перешедшие к обновленцам архиереи и священники во множестве приносили покаяние Святейшему Патриарху Тихону, который милостиво принимал их снова в общение, приглашал служить с собой и часто даже одаривал этих изменников.

Последний период жизни Святейшего Патриарха Тихона поистине был восхождением на Голгофу. Постоянные провокации ЧК, злоба и клевета обновленцев, непрерывные аресты и ссылки архиереев и духовенства... Лишенный всякого управленческого аппарата, Патриарх Тихон часто не имел связи с епархиальными архиереями, не имел нужной информации, должен был все время как бы разгадывать тайный смысл назойливых требований чекистов и противостоять им с наименьшими потерями.

Фактически, всякий раз, когда Патриарх отвергал очередное требование советской власти, арестовывался и посылался на смерть кто-либо из его ближайших помощников. Положение Патриарха Тихона в это время ярко изображает эпизод, связанный с требованием Е.А.Тучкова ввести в Церковное управление протоиерея Красницкого — главы “Живой Церкви”, предателя, который будто бы покаялся.

В это время к Патриарху Тихону, освободившись на короткое время из ссылки, прибыл митрополит Кирилл (Смирнов), один из самых любимых его соратников. Между ними состоялась замечательная беседа. Митрополит Кирилл сказал: “Не нужно, Ваше Святейшество, вводить в высшее церковное управление этих (как он выразился) комиссаров в рясах”. Патриарх Тихон на это ему ответил: “Если мы не будем идти на компромиссы, то тогда все вы будете расстреляны или арестованы”. И митрополит Кирилл сказал Патриарху: “Ваше Святейшество, мы теперь только на это и годимся, чтобы в тюрьмах сидеть”. После этого, получив адрес от Елисаветградского духовенства с просьбой не включать Красницкого в Высшее церковное управление, Патриарх написал на нем резолюцию, которая очень хорошо характеризует его духовный облик: “Прошу верить, что я не пойду на соглашения и уступки, которые приведут к потере чистоты и крепости Православия”.

Резолюция эта показывает, что Патриарх уповал на доверие народа, и народ, действительно, верил ему. Силу свою Святейший Патриарх Тихон черпал именно в вере и верой призывал сопротивляться всякому преступлению, всякому злу.

Замысел с введением Красницкого в Церковное управление провалился, и в ответ на это Тучковым было запрещено и упразднено епархиальное управление, епархиальные собрания. Патриарх Тихон, оставшись без сосланного уже в Соловки владыки Иллариона (Троицкого), трудится теперь вместе с митрополитом Крутицким Петром (Полянским). Он служит во многих храмах, принимает людей, его дверь всегда открыта для всех. Он удивительно доступен и прост и старается утверждать Церковь, утверждать всех, кто приходит к нему, своей любовью, своей службой, своей молитвой. Характерно, что за семь лет своего патриаршества он совершил 777 литургий и около 400 вечерних богослужений. То есть, получается, что он служил примерно каждые два-три дня... В первый период до ареста Патриарх чаще всего служил в Крестовом в честь преподобного Сергия храме Троицкого подворья, после ареста — в Донском монастыре. И всегда он очень много ездил и по московским храмам.

Но жизнь святителя все время была под угрозой. Кто-то несколько ночей подряд пилил железную решетку на окнах патриаршей квартиры на втором этаже. 9 декабря 1924 г. внезапно дверь квартиры была открыта ключом, и в квартиру вошли два человека. Навстречу им вышел любимый келейник Святейшего Патриарха Яков Анисимович Полозов, который был убит в упор тремя выстрелами “бандитов”. Очевидно, выстрелы предназначались Патриарху, т.к. в это время обычно он оставался один.

Патриарх Тихон, чрезвычайно любивший Якова Анисимовича, пережил эту смерть очень тяжело. Он понимал, что пуля предназначалась ему, поэтому повелел похоронить своего келейника рядом со стеной храма в Донском монастыре. Тучков это запрещал, но Патриарх Тихон сказал: “Он будет лежать здесь” — и завещал себя похоронить рядом с ним, по другую сторону стены храма, что и было потом исполнено.

Страшное напряжение, постоянная борьба подточили здоровье Патриарха. Видимо, предчувствуя опасность, Патриарх воспользовался правом (предоставленным ему Собором 1917 года) оставить после себя завещание, указав трех Местоблюстителей Патриаршего престола на случай своей смерти. Он написал это завещание 25 декабря 1925 г. (7 января по новому стилю), на Рождество Христово, и вскоре после этого был помещен в больницу.

В больнице Патриарх Тихон скоро стал чувствовать себя лучше. Начался Великий Пост, и он стал часто выезжать на богослужения. Все главные службы Великого Поста старался проводить в Церкви. После служб он возвращался в больницу (это была частная больница Бакунина на Остоженке, напротив Зачатьевского монастыря). Последнюю свою литургию он совершил в воскресенье пятой недели Великого Поста, 5 апреля, в храме Большого Вознесения у Никитских ворот.

21 марта 1925 г. состоялся очередной допрос находящегося в лечебнице больного Патриарха. Сразу же после допроса было оформлено постановление об избрании меры пресечения, однако графа осталась незаполненной и не была проставлена дата, очевидно, для решения вопроса на более высоком уровне.

В день Благовещения 7 апреля Святейший Патриарх Тихон собирался служить литургию в Елохово в Богоявленском соборе, но не смог, чувствуя себя плохо. Однако по требованию Тучкова он был увезен из больницы на какое-то заседание.

Когда он вернулся, к нему несколько раз приезжал митрополит Петр (Полянский), последнее посещение закончилось только в 9 часов вечера. Святитель должен был мучительно редактировать текст воззвания, которое настойчиво, срочно и, как всегда, ультимативно, требовал Е.А. Тучков. Текст был заготовлен в ГПУ и имел неприемлемое для Патриарха содержание. Патриарх переправлял, Тучков не соглашался. На требования Тучкова, передаваемые через митрополита Петра, Святитель Тихон отвечал: “Я этого не могу”^[17]. На каком варианте остановился бы Святейший Патриарх, если бы продлилась его жизнь, и был ли им подписан текст, появившийся в “Известиях” 14 апреля 1925 г. в качестве предсмертного завещания, теперь сказать невозможно. После ухода митрополита Петра Патриарх попросил сделать ему укол снотворного и сказал: “Ну вот, я теперь усну. Ночь будет долгая-долгая, темная-темная”. Укол был сделан, но вскоре Святейшему Патриарху сделалось очень плохо.

В 23 часа 45 минут 7 апреля, святой Патриарх спросил: “Который час?” Получив ответ, сказал: “Ну, слава Богу”. Потом трижды повторив: “Слава Тебе, Господи!” и перекрестившись два раза, тихо отошел ко Господу^[18]. Немедленно был вызван митрополит Петр и почему-то тотчас приехал Тучков . Он потирал руки от радости, улыбался и тут же присвоил себе четыре тысячи рублей, собранные прихожанами на постройку отдельного домика в Донском монастыре для Патриарха Тихона^[19].

Перед похоронами Патриарх Тихон был перевезен в Донской монастырь. На похороны его съехались почти все епископы Русской Церкви, их было около шестидесяти. Было вскрыто завещание Патриарха, в котором назывались три Местоблюстителя Патриаршего престола. Первым Местоблюстителем был назван митрополит Казанский Кирилл (Смирнов), который в это время находился в ссылке и поэтому воспринять местоблюстительство не имел возможности. Вторым Местоблюстителем был снова назван старейший иерарх Русской Церкви митрополит Ярославский Агафангел (Преображенский). Он также находился в это время в ссылке. Третьим Местоблюстителем Патриаршего престола был назван митрополит Крутицкий Петр (Полянский). Решением всего наличного собрания архиереев, по существу представлявшего собой Собор Русской Православной Церкви, он воспринял звание Местоблюстителя Патриаршего престола.

Прощание с Патриархом было открытое. Невиданные толпы людей шли прощаться с ним день и ночь. Останавливаться у гроба было нельзя, по подсчетам мимо гроба прошло около миллиона человек. Сонмом епископов и священства было совершено торжественнейшее погребение Патриарха Тихона при стечении колоссальных толп народа.

Не только весь Донской монастырь, но и все окружающие улицы были полностью запружены людьми. Конечно, никакая милиция не могла бы справиться с такой толпой, но всеми был соблюден полный благоговейный порядок, не было никаких скандалов, никакого шума. Все провожали своего Пастыря и отца в благоговении. Так закончилась жизнь великого святого. Для Патриарха Тихона было характерно удивительное смирение, кротость, тихость. Он был великим молитвенником и всегда предавал себя в волю Божию. Его службы отличались торжественностью и глубокой молитвенностью. Существует несколько замечательных свидетельств о его духовной жизни. Очень характерно свидетельство конвоиров, которые стерегли его во время домашнего ареста. “Всем хорош старик, — говорили они, — только вот молится долго по ночам. Не задремлешь с ним”. Сам Патриарх Тихон говорил: “Я готов на всякое страдание, даже на смерть во имя веры Христовой”. Другие его слова объясняют “компромиссные” послания: “Пусть погибнет мое имя в истории, только бы Церкви была польза”.

В заключение можно привести слова нескольких церковных деятелей о Патриархе Тихоне. “Патриарх в узах во главе России, в узах стал светом мира. Никогда от начала истории Русская Церковь не была столь возвышена в своей главе, как она была возвышена в эти прискорбные дни испытаний, и во всем христианском мире нет имени, которое повторялось бы с таким уважением, как имя главы Русской Церкви” (прот. Сергий Булгаков). “Он, Патриарх Тихон, исчерпал все возможные для Церкви и церковного человека меры примирения с властью гражданской и явился жертвой в самом внутреннем, широком и глубоком смысле этого слова. Жертвуя собою, своим именем, своей славой исповедника и обличителя неправды, он унижался, когда переменил свой тон с властью, но никогда не пал. Он унижал себя, но никого больше, не сохранялся и не возвышался унижением других. Он не щадил себя, чтобы снискать пощаду пастырям, народу и церковному достоянию. Его компромиссы делание любви и смирения. И народ это понимал и жалел его искренне и глубоко, получив полное убеждение в его святости. Это мужественное и кротчайшее существо, Это исключительно безукоризненная святая личность” (прот. Михаил Польский).

Есть еще одно свидетельство святости Патриарха Тихона, которое мало известно. В Париже некий недавно обратившийся к вере православный врач М. пришел к митрополиту Евлогию, патриаршему экзарху Западной Европы, сообщил ему, что он видел сон. Во сне ему было сказано, что “Вот, идет Божия Матерь за душою Патриарха Тихона, — со святым Василием Великим, который много помогал ему при жизни в управлении Церковью”. После этого он услышал некий шум и понял, что проходит Божия Матерь. На этом сон кончился. Врач стал спрашивать митрополита Евлогия, почему с Божией Матерью шел Василий Великий? На это митрополит Евлогий ответил, что Патриарх Тихон в миру носил имя в честь святого Василия Великого. На другой день поступили газетные сообщения о кончине Патриарха Тихона. Именно в тот момент, когда Патриарх Тихон умирал, Божия Матерь явилась этому доктору.

Патриарх Тихон обладал даром прозорливости, он многим предсказал будущее. Сам он, конечно, часто будущее предвидел и навык вручать себя, судьбу Церкви, паствы, всех своих ближних воле Божией, которой он всегда был верен и всегда ее искал. И верил, что воля Божия одна только может управить Церковью, она одна спасительна.

Рака с всечестными мощами святителя Тихона, Патриарха Мосоквского и всея Руси. Донской монастырь, Москва

Протоирей Владимир Воробьев (текст)
На сайте Свято-Тихоновского Богословсого института.